Сегодня, 3 апреля 2020 года, 100 лет со дня рождения Юрия Марковича Нагибина.
«А вначале мне хотелось бы поговорить о том, что дает человеку, тем более молодому, знание истории своего родного города», - так начинает он свою книгу о Москве «Всполошный звон». «Наверное, оскомину набила фраза, что любовь к большой Родине начинается с любви к родине малой: своему городу, улице, переулку, двору, дому. Но это святая правда, которую все знают умом, но далеко не все ощущают жаром и болью сердца. Константин Батюшков говорил: «О, память сердца! Ты сильней рассудка памяти печальной». Это справедливо и в отношении знания нравственных начал. Знание сердца сильнее знания рассудка.
Наш сегодняшний путь пройдет мимо Армянского переулка, где более семидесяти лет назад я увидел свет. Я рад, что родился в этом некогда тихом переулке, в прекрасной старинной части Москвы. В незапамятные времена переулок носил название Столповского, по церкви Николы в Столпах, и еще он назывался Артамоновским, по двору знаменитого дипломата времен царя Алексея Михайловича, боярина Артамона Сергеевича Матвеева.
В Армянском, кроме дивной церкви Николы в Столпах, источавшей далеко окрест себя теплый ладанный дух, стояла на церковном дворе с чудесной решеткой, под сенью вековых вязов, усыпальница бояр Матвеевых. Эта гробница была построена в виде римского саркофага с двумя портиками и колоннами в 1820 году на месте избы с высокой тесовой крышей – старой усыпальницы.
Было великим удовольствием перелезть через высокую решетку со стреловидными наконечниками, взбежать по замшелым, обшарпанным ступенькам и мимо источающих влажную стынь колонн испуганно просунуться к темному пролому в стене склепа, откуда шибало спертым могильным тленом. В кромешной тьме едва угадывались какие-то продолговатые каменюки – разбитые надгробья, но мы были убеждены, что видим кости и даже… обызвествленные боярские сердца. Да-да, я ничего не придумываю!..
А еще была у нас армянская – с высоким куполом – церковь в глубине обширного светлого двора. Эту церковь построила семья Лазаревых, возведенных Екатериной II в дворянское достоинство. Армяне испокон веку жили в нашем переулке, отсюда и название его, но предприимчивый род Лазаревых – их шелка и парчи считались лучшими в Европе – покрыл невиданным блеском старое армянское подворье. Особенно преуспел действительный статский советник и командор Лазарев, завещавший своему наследнику построить училище для детей беднейших армян. Из этого училища возник впоследствии знаменитый Лазаревский институт восточных языков. Прекрасное здание его сохранилось в неприкосновенности и по сию пору. Равно и памятный обелиск замечательной семье Лазаревых.
А еще у нас был в переулке, да и сейчас стоит, дом, в котором провел детство и юность величайший философский лирик России Федор Иванович Тютчев. Там жили декабристы Завалишин и Шереметев; у последнего на квартире был арестован после разгрома восстания на Сенатской площади Якушкин, тот самый, о котором Александр Сергеевич Пушкин писал: «Меланхолический Якушкин, казалось, молча обнажал цареубийственный кинжал».
Считается, что дети существуют вне истории, что жизнь их, пользуясь выражением бывшего жителя Армянского переулка Тютчева, «вся в настоящем разлита». Это не верно. Дети живут в истории, хотя она входит в их сознание нередко в причудливом мифологическом убранстве. Мы, дети лучших лет Армянского переулка (впоследствии этот переулок, как и вся Москва, многого лишился, ничего не приобретя взамен), не были равнодушны к тому, что наше жизненное пространство украшает древняя церковь Николы в Столпах, что в церковном дворике тени деревьев накрывают единственную на всю Москву боярскую гробницу, что у нас есть Лазаревский институт и очень, очень старые дома, обиталища знаменитых русских людей.
Мы знали, что многочисленные сады вокруг нашего дома (с лучшим из них – Абрикосовским) – останки громадных царских садов, что между нашим переулком и Старосадским находилась некогда Косьмодамиановская решетка, запиравшаяся на ночь, что другой стороной наш дом глядел на Меншикову башню с золотым шпилем. Нам как бы сообщалась некая избранность, и, право же, это очень хорошо, ибо другие ребята округи были отмечены и «вознесены» близостью Юсуповских палат или Покровских казарм. Главное – было бы чем гордиться. И мы гордились прошлым, так плотно обступившим наш старый дом.
И я невольно задумываюсь о тех ребятах, чье детство проходит в новостроечных районах Москвы. Растет парень в своем микрорайоне, где есть и кино, и парикмахерская, и пошивочная, и сапожная мастерские, и библиотека, но этому парню нечем гордиться, жизненный обстав юного гражданина нового микрорайона лишен какой-либо характерности, особости, он такой же, как у всех. Безликое, неотличимое от фона трудно любить. Штамп нельзя любить подавно. Человеческая личность закладывается в детстве; от детских впечатлений, наблюдений, переживаний во многом зависит, каким станет человек. В смазанности окружающего трудно ощутить и собственную индивидуальность. Парень из Армянского переулка был особый парень, и чистопрудный – особый, и покровский – особый, и старосадский – особый. А этот, из микрорайона, каков он? Общий, как все, – стало быть, никакой.
Но как бы ни выглядели новые районы, в них все равно не будет того, чем богата – до сих пор богата, несмотря на все тягчайшие потери, – старая Москва: связи с прошлым. Вот почему так важно сохранить исторический образ города. В памятниках архитектуры – деяния предков, героическая быль многострадальной русской столицы и нетленная красота. Пусть молодой человек, уроженец микрорайона, не увидит вокруг себя старины в благородной патине, он сядет в поезд метро или троллейбус и отправится в коренную часть Москвы, где на него глянет история задумчивыми ликами старых зданий».
На доме в Армянском переулке, где родился и жил Юрий Нагибин, установлена памятная доска
Мы обязательно пойдем гулять по Старой Москве, когда все это закончится, и первая экскурсия будет по местам детства Юрия Марковича – по Армянскому и близлежащим переулкам.
А пока – фотографии с этой экскурсии прошлых лет. И фотография Храма Николая Чудотворца в Столпах из Найденовских альбомов.